Четыре сезона [litres] - Стивен Кинг

Дверь распахнулась, и в палату вбежала раскрасневшаяся, сияющая Лидия. Она опиралась на алюминиевый костыль и передвигалась точь-в-точь как раненый приятель шерифа Честер из ковбойского сериала «Дымящееся ружье».

– Моррис! – закричала она. Вслед за ней показалась такая же счастливая соседка Эмма Роуган.

Мистер Денкер от неожиданности выронил вилку и, буркнув ругательство, с отвращением поднял ее с пола.

– Это настоящее чудо! Господи, какое счастье! – заверещала Лидия, не в силах сдержать переполнявшие ее чувства. – Я позвонила Эмме и спросила, можем ли поехать прямо сегодня, а не завтра. «Эм, – сказала я, – какая же я тогда жена, если не смогу перетерпеть боль ради любимого мужа?» Дословно! Правда, Эм?

Эмма Роуган, судя по всему, не забывшая, что именно их щенок отчасти виновен в падении Морриса, охотно закивала.

– Тогда я позвонила в больницу, – продолжала Лидия, сбрасывая плащ и устраиваясь поудобнее для продолжительной беседы, – и мне сказали, что время посещений уже закончилось, но в моем случае готовы сделать исключение, если, конечно, мы пообещаем, что пробудем недолго, поскольку можем доставить

беспокойство мистеру Денкеру. Мы вас не очень побеспокоим, мистер Денкер?

– Нет, ну что вы, – с обреченным видом успокоил ее мистер Денкер.

– Садись, Эмма, и возьми стул у мистера Денкера, он все равно сейчас свободен. Моррис, оставь в покое мороженое – ты перепачкался им как ребенок. Не волнуйся, мы быстро поставим тебя на ноги! Я сама тебя покормлю. Открой ротик… шире-шире… вот так, а сейчас глотай и – прямо в животик. Вот молодец! И не спорь! Мама лучше знает, как надо! Ты только посмотри, Эмма! Волос почти совсем не осталось! И неудивительно – даже представить страшно, что он мог до конца жизни сидеть в инвалидном кресле. Это настоящее чудо Господне! Я говорила ему, что стремянка качается. «Моррис, – сказала я, – слезай немедленно с лестницы, пока…»

Скармливая ему мороженое, она говорила без умолку и так протарахтела еще целый час. Когда Лидия наконец удалилась, опираясь на костыль одной рукой, а другой – держась за Эмму, Моррис уже не думал ни о тушеном молодом барашке в подливе, ни о словах, словно донесшихся из далекого прошлого. Чувствуя себя совершенно разбитым и опустошенным, он провалился в глубокий сон.

В три часа ночи Моррис проснулся с разинутым в беззвучном крике ртом.

Теперь он знал! Знал, где и когда видел человека, лежавшего на соседней кровати. Только звали его тогда не Денкер, а совсем по-другому.

Еще никогда в жизни Моррису не приходилось видеть такого кошмара. Ему с Лидией подарили лапку обезьяны, и они попросили денег. А потом посыльный из «Вестерн юнион» в форме «Гитлерюгенда» принес им такую телеграмму:

%%%ПРИСКОРБИЕМ СООБЩАЕМ СМЕРТИ ВАШИХ ОБЕИХ ДОЧЕРЕЙ КОНЦЛАГЕРЕ ПАТЭН ТЧК СОБОЛЕЗНУЕМ ТЧК ПОДРОБНОСТИ ПИСЬМЕ КОМЕНДАНТА ТЧК ВАШ СЧЕТ БАНКЕ ПЕРЕЧИСЛЕНО СТО ДОЙЧМАРОК ТЧК ПОДПИСЬ КАНЦЛЕР ГЕРМАНИИ АДОЛЬФ ГИТЛЕР

Хотя Лидия никогда не видела дочерей Морриса, она издает истошный вопль и просит обезьянью лапку вернуть их к жизни. Комната погружается в темноту, а с улицы слышатся неровные шаркающие шаги.

Моррис стоит в темноте на четвереньках, и в нос ему внезапно ударяет запах газа, дыма и смерти. Но можно загадать еще одно, правда, последнее желание и положить конец ночному кошмару. Но сначала надо найти лапку. И тогда он не увидит своих дочерей, превращенных в обтянутые кожей скелеты с ввалившимися глазами и выжженными номерами на прозрачных от худобы ручонках.

Требовательный стук в дверь.

Моррис продолжает лихорадочно искать лапку, но все впустую. Ему кажется, поиски затянулись на целую вечность. А потом вдруг дверь распахивается. Он зажмуривается, лишь бы ничего не видеть – пусть у него лучше вырвут глаза, но он ни за что не станет смотреть!

И все-таки он посмотрел. Не мог не посмотреть. Как будто чьи-то чудовищные руки взяли его за голову, повернули к двери и заставили открыть глаза.

Но на пороге стоят вовсе не его дочери – там Денкер. Только намного моложе, в эсэсовской форме и фуражке, щегольски заломленной набок. Сапоги начищены до зеркального блеска, пуговицы сияют.

В руках огромная кастрюля с пузырящейся в подливе тушеной ягнятиной.

И во сне этот Денкер произносит, учтиво улыбаясь: «Пожалуйста, присядьте и расскажите нам все самым подробным образом. Мы же друзья, верно? Мы знаем, что кое-кто прячет золото, а у кого-то есть табак. Мы знаем, что пару дней назад Шнайбель вовсе не отравился, а проглотил толченое стекло. И не нужно делать вид, что вам ничего не известно. Вам все известно. Так что расскажите все-все-все, ничего не утаивая».

И в темноте, вдыхая сводящий с ума запах тушеного мяса, он им все рассказал. Его желудок, казавшийся до этого маленьким серым камушком, вдруг превращается в ненасытного тиг-

ра. Слова сами срываются с его губ в бессвязной исповеди безумца, в которой правда причудливо переплетается с вымыслом…

Боуден прячет под мошонкой обручальное кольцо матери.

Пожалуйста, присядьте.

Ласло и Герман Дорски говорят о побеге возле третьей сторожевой вышки.

Расскажите нам все самым подробным образом.

У мужа Рахиль Танненбаум есть табак. Он делится им с охранником, который сменяет Зайкерта и кого прозвали Сопливым за привычку постоянно ковырять пальцем в носу, а потом совать его в рот. Танненбаум давал Сопливому табак, чтобы тот не отобрал у его жены жемчужные сережки.

Тут вы смешали два совершенно разных случая. Но это не важно, лучше смешать их, чем утаить. А вы должны рассказать все-все-все, ничего не утаивая!

Есть заключенный, который выкрикивает имя своего мертвого сына, чтобы получить двойную порцию.

Как его зовут?

Я не знаю, но могу показать. Я покажу, я сделаю все, что хотите! Сделаю! Сделаю! Сделаю…

Расскажите нам все, что знаете.

Я расскажу! Расскажу! Расскажу…

Моррис захлебнулся в крике и очнулся в холодном поту.

Его била нервная дрожь, и он с трудом повернул голову, чтобы посмотреть на соседа. Взгляд уперся в сморщенный, ввалившийся рот. Дряхлый тигр, лишившийся зубов. Старый злоб ный слон, уже потерявший один бивень, а второй едва держится и вот-вот тоже вывалится. Пережившее свое время чудовище.

– Боже милостивый! – беззвучно прошептал Моррис Хайзел. По его щекам ручьями текли слезы. – Господи! Человек, убивший мою жену и дочерей, спит со мной в одной комнате! Боже, в той же самой комнате!

Слезы ярости и ужаса обжигали кожу на лице.

Он дрожал и ждал утра, которое никак не наступало.